Со священников огромный спрос. Лучше спасаться мирскому человеку. Я, вообще, не понимаю считающих, что Церковь это священники. Типа, если хочешь жить с Богом, надо работать священником. А вот мастером в цехе работать, типа, не служение Богу. Незрелость мысли, на мой взгляд.

А где у меня такая мысль!?
Дело не в спросе, всмысле, не об том вообще речь. Дело о стремлении к служении Богу пред Его престолом в алтаре. Я не смогу тебе этого ни описать, ни передать. У некоторых этого не бывает вообще, у некоторых это жажда, некоторым это дается на какие-то мгновения... я не говорю, что всем надо быть священниками, но мне кажется, что без жажды быть с Богом (не придирайся к словам, я устала с тобой спорить) не получится быть христинином, не получится духовная жизнь.

У тебя в посте четко прослеживается мысль "хочу быть с Богом, значит, хочу быть священником".
Между тем возьми Писание, среди божественных людей Писания священников очень мало. И Христос никогда не призывал быть священником.

Кстати, у Иоанна Златоуста есть интересная переписка, в которой его долго уговаривают стать священником, а он говорит, что такую ношу не сможет взять, не потянет. В конце концов, уговорили, правда.

Это для тебя прослеживается. Я не имела это ввиду. Я говорила о том, что растолковала уже тебе выше.

"будь я мужчиной, земная цель жизни была бы ощутимей и проще". Убери тогда эту фразу Священник это не цель жизни, и не проще. Это тяжелый труд, с которым мало кто справляется. Бог не зря вымел столько священников в России. А после смерти им еще хуже будет.

Не уберу! Потому что я так чувствую! Потому что служить Богу пред Его алтарем это счастье!

Счастье для чистых и понимающих Бога, их божественный свет наполняет. Для остальных это пожирающий огонь. То есть, для большинства.

А твои сентиментальные восторги не имеют ничего общего с реальностью Бога. Ты просто себе нечто придумала и впадаешь в восторг. А там трепет, где понимающие люди боятся ходить. Как Иоанн Златоуст боялся.

Слушай, не пудри мне мозги своей философией, дорогой мой человек! Одно другому не мешает. Иоанн Кронштадтский служил с трепетом и страхом Божиим, но КАЖДЫЙ ДЕНЬ. Знал свое недостоинство быть перед Престолом, но служил! И так большинство священников. И не тебе и не мне их судить.

У меня ни капли не было философии. Речь о том, что 99% ходящих в алтаре лучше бы ходили вокруг храма, а не в алтаре. Самая практичная вещь, ни малейшей философии. Если они не понимают это, а впадают в восторги, их же проблема.

Не суди, да не судим будешь

Вот почитай Иоанна Златоуста:
Если бы при избрании в достоинство военачальника имеющие власть дать это достоинство, представив медника, или кожевника, или кого-нибудь из подобных ремесленников, поручали ему войско, то я не похвалил бы того несчастного, который не убежал бы и не сделал всего, чтобы не ввергнуть себя в предстоящую гибель. Если бы достаточно было только называться пастырем и исполнять это дело, как случится, и от этого не было никакой опасности, то всякий желающий пусть обвиняет меня в тщеславии; если же принимающему на себя такую заботу должно иметь великое благоразумие, и еще прежде благоразумия великую благодать Божию, правоту нравов, чистоту жизни, и добродетель более нежели человеческую, то не отказывай мне в прощении, что я не хотел погибать тщетно и напрасно. Если бы кто-нибудь, отправляя большое судно, наполненное гребцами и нагруженное дорогими товарами, вручал мне кормило его, и приказывал переплыть Эгейское или Тирренское море, то я при первых словах его обратился бы в бегство; и если бы кто спросил, почему? - я отвечал бы: чтобы мне не потопить корабля. Если же тогда, когда ущерб состоит в деньгах, и опасность простирается до смерти телесной, никто не будет осуждать людей за предусмотрительность, то здесь, где потерпевшим кораблекрушение предстоит впасть не в это море, а в бездну огненную, и ожидает их смерть, не душу от тела отделяющая, но душу с телом отправляющая на вечное мучение, почему вы будете гневаться и негодовать, что я легкомысленно не вверг себя в такое бедствие?
Не делайте этого, прошу и умоляю. Я знаю свою душу немощную и слабую; знаю важность этого служения, и великую трудность этого дела. Душу священника обуревают волны, большие тех, какие бывают от ветров, возмущающих море.

Так само священство справедливо осудит нас, распоряжающихся им неправильно. Не оно причиною изложенных мною зол, а мы сами черним его, сколько можем, без разбора вверяя его таким людям, которые, не узнав наперед собственных душ и не посмотрев на трудность этого дела, охотно принимают предлагаемое, а когда приступят к делу, тогда по неопытности сами пребывают во мраке и на вверенный им народ навлекают множество зол. Это самое едва не случилось и со мною, если бы Бог скоро не избавил меня от этих опасностей, охраняя свою церковь и щадя мою душу. Отчего, скажи мне, по твоему мнению, происходят такие смятения в церквах? Я думаю, ни от чего иного, как от того, что избрания и назначения предстоятелей совершаются без разбора и как случится. Глава должна быть крепкою, чтобы она могла располагать и приводить в надлежащее состояние вредные испарения, поднимающиеся из прочих частей тела; а когда она сама по себе слаба и не может отклонять болезненных влияний, то и сама делается еще слабее и вместе с собою губит все тело. Чтобы не случилось того же и теперь, Бог оставил меня в положении ног (церковного тела), в котором я и был с самого начала. Кроме сказанного много есть, Василий, иного другого, что нужно иметь священнику, и чего я не имею; и прежде всего у него душа должна быть совершенно чистою от стремления к этому делу; если он будет иметь пристрастное расположение к нему, то по получении его загорится сильнейшим пламенем, и если будет взят насильно, то для утверждения его за собою потерпит множество бед, когда нужно будет льстить, или допустить что-нибудь неблагородное и недостойное, или тратить много денег. Что некоторые, домогаясь этой власти, даже заполняли церкви убийствами и производили возмущения в городах, об этом я умалчиваю теперь, чтобы кто не подумал, что говорю невероятное.

По моему мнению, должно с таким благоговением относиться к этому делу, чтобы убегать от тяжести этой власти, а по получения ее не ожидать суждений от других, когда случится совершить грех, заслуживающий низвержение, но ранее самому отречься от этой власти. Таким образом еще возможно будет получить помилование от Бога; удерживать же себя в этом достоинстве вопреки благопристойности - значит лишать себя всякого прощения и еще более воспламенять гнев Божий, прилагая к одному другое тягчайшее преступление. Но никто не осмелится на это; потому что бедственно, поистине бедственно домогаться этой чести.

Из Бесед о священстве Иоанна Златоуста.