Вчера был день памяти святителя Григория Паламы.
Все про него помню, думаю и т.п.
Но вот статья опять меня вернула, развернула...
Прот.А.Ткачев. Причастие фаворского светаДаже не знаю, что там цитировать. Вроде, известно все вдоль и поперек. А такая красота и глубина... И вот где, оказывается, раздел!
------
Вопрос этот никто не готовил специально и возник он, как бы, сам собой, постепенно обозначая подлинную пропасть между разными целями жизни внутри христианства и разными типами благочестия. Точкой приложения усилий и тем щитом, о которые ломались копья, стал праздник Преображения. Что произошло на Фаворе? Что видели апостолы, и зачем они видели то, что видели?
О православном учении: нетварный свет, обожение плоти в уподобление Христу... Противники Григория говорили, что свет, виденный апостолами, есть свет особый, просвещающий, но сотворенный, подобно животворному для всей природы солнечному свету.
Григорий же, выражая отныне Православное учение, и в слова облекая прежде накопленный, но не зафиксированный опыт, говорил о нетварном свете Божества. Фаворский свет не сотворен, говорил он, и это есть свет Самого Бога и благодать Его, явленная настолько, чтобы причащающимся этого света людям не умереть, но освятиться. Не столько Христос преобразился, говорит Церковь, сколько Христос преобразил зрение и чувства учеников, чтобы те могли видеть Христа, каков Он есть. И это созерцание есть предвкушение будущего Царства, о котором сказано: «слава Божия осветила его (Иерусалим Небесный) и светильник его – Агнец» (Откр.21:23) Именно поэтому сказано перед Преображением, что «есть некоторые, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие» (Лук. 9:27). Не что иное, как зрение Царства Божия в доступном для земной природы зачатке, видели на Фаворе апостолы. И потому явились там Христу Моисей – от преисподних, и Илия – от небесных, чтобы Закон и Пророки поклонились Слову, ставшему плотью и эту плоть обожившему.<...>
Оппонент Григория – Варлаам – говорил, что созерцание Бога есть мысленное восприятие Божества, но никакое не приобщение к вечному свету и нетварным энергиям. Из этой точки Восток и Запад разошлись разными путями.
Запад, доверяя уму и за рассудком оставляя главную ценность, философствовал, размышлял, ставил проблемы, пока не растерял саму веру и не заменил благодать силлогизмами. Мы же, находясь в длительном у Запада плену, все ошибки его впитали и воплотили. Критиковать Запад можно, только изживая болезни Запада из себя. Иначе критика будет самоубийственной.
<...>
В заключение скажем, что раздел между Востоком и Западом в вопросе о спасении есть раздел между интеллектуализмом и человеческой праведностью с одной стороны, и подлинной святостью и начальным изменением падшей природы – с другой. Но обозначим некоторые опасные ловушки.
Во-первых, не все православные причастны в должной мере Божией благодати. Исповедание правого учения есть лишь указание правого пути. Но по пути нужно идти, а не просто указывать его. Поэтому хвалиться не надо. Во-вторых, западный путь размышляющего ума не есть путь абсолютного тупика. Свои открытия и свои полезные знания есть и там. Другое дело, что путь этот имеет конец и пределы, за которые выйти не в силах, и вот тут-то наступает время иных трудов и иных подвигов. Просто пренебрегать знанием, книгой, размышлением – грех. Григорий, выразивший самое возвышенное учение Церкви, был очень образованным человеком. Те науки, которым он отказывал в спасительности, были уважаемы им в должную степень и ему знакомы. Так, в юности он изучал Аристотеля и на одну из его лекций, читанных при дворе, раздались возгласы: «И сам Аристотель, если бы он был здесь, не преминул бы удостоить её похвалы». То есть не отрицанием внешних знаний, а указанием на их границы характерно Православие.
Посему, находясь на большом отдалении от собственно обожения, нуждаясь сначала в очищении, исправлении и научении, будем все-таки знать: конечная цель жизни человеческой есть благодатное преображение естества нашего и приобщение к жизни Божественной. На земле – частично и зачаточно, в вечности же – по иному, так, что и говорить об этом пока нельзя.
28.11.2013 в 11:26
28.11.2013 в 11:43
28.11.2013 в 11:43
30.11.2013 в 22:05
Афон почитали до 20 века, ты ошибаешься.
01.12.2013 в 00:20
Про Афон и Россию, почитай, в царской России его не любили, русские монастыри возродили лишь недавно.
01.12.2013 в 00:27
01.12.2013 в 00:30
В XVII веке происходит сближение представлений об Афоне и древнерусских сказаний о земном рае. Патриарх Никон издает первую подробную историю Святой горы с характерным названием «Рай мысленный». В своей храмостороительной деятельности, ставшей грандиозной древнерусской иеротопией, Патриарх Никон стремился символически утвердить в России не только Иерусалим (грандиозный ансамбль Новоиерусалимского монастыря), но и Святую гору Афон. Ее иконографическое обозначение мы находим в построенном Патриархом Никоном Иверском Валдайском монастыре, посвященном главной святыне Афона – Иверской иконе Божией Матери. В те годы в Москву устремляются представители почти всех афонских монастырей для сбора пожертвований, которыми их щедро здесь наделяли, привозя в благодарность списки чудотворных икон, частицы мощей и святынь.
XVIII век – период оскудения русского монашества на Афоне. Причиной его стали не только русско-турецкие войны, но в первую очередь отношение к монашеству в целом и афонским инокам в частности, демонстрируемое петровской империей. В те годы и духовная и светская власть смотрела на выходцев из России, удаляющихся на Афон, как на своевольников и дезертиров и дозволяла обратный въезд в Россию только в том звании, в каком они выезжали из нее.
Напротив, XIX век, ставший важным этапом на пути к самопознанию русской цивилизации, время формирования оригинальной философской традиции и пробуждения неподдельного интереса к православной духовности, стал периодом беспрецедентного возрождения монашества на Афоне. Царская семья, великокняжеские фамилии, русское купечество, тысячи паломников из всех уголков России возвращают Афону подобающее ему фактическое и символическое значение в русском православном миросозерцании. В это время Пантелеимонов монастырь не только превращается в крупнейшую обитель Афона, а Андреевский скит, построенный в неорусском стиле, своими куполами возносится над святогорской столицей Кареей; не только появляются новые многочисленные русские скиты и келлии, а суммарная численность российских иноков превосходит греческих, – правительство и частные меценаты не ограничиваются возрождением русского присутствия на Афоне. По всей Святой горе можно найти огромное число вкладов из России преимущественно XIX – начало XX веков: серебряные и золотые потиры, дарохранительницы, оклады на Евангелие, паникадила, колокола, драгоценные ризы и облачения на иконы. И сейчас иконы Божией Матери Скоропослушница в Дохиаре, Геронтисса в Пантократоре и многие другие предстают перед молящимися в великолепных русских окладах. В 1891 году преимущественно на русские, в том числе и правительственные, пожертвования был полностью восстановлен после разрушительного пожара монастырь Симонопетра.
Несмотря на это, начало XX века становится временем растущего противодействия со стороны Константинопольского Патриархата и молодого греческого правительства русскому присутствию на Святой горе. Одной из драматических его страниц стали «имяславские споры» 1913 года. Тогда российская синодальная власть мотивировала свою жесткую позицию тем, что Константинополь, воспользовавшись смутой в русских афонских монастырях, может захотеть ограничить число и русских иноков, и самих русских обителей на Афоне (статус монастыря имел только Пантелеимонов монастырь, остальные довольствовались положением скитов и келлий, численно превосходя крупнейшие греческие обители). После того, как с помощью 118 солдат российскими властями из Андреевского скита и Пантелеимонова монастыря в Одессу были вывезены 833 монаха, Константинопольский Патриарх Герман V направил Св. Синоду послание, в котором отказался от произведения суда над святогорскими «имябожниками», мотивируя это их русским происхождением, и, запретил въезд на Афон даже раскаявшимся монахам. Несмотря на недовольство Св. Синода, с этого времени начилось явное ограничение въезда на Афон и других русских иноков. Первая Мировая война крайне затруднила прямые русско-афонские связи, а октябрьская революция 1917 года вообще закрыла Афон как для паломников, так и для монахов. Небольшой приток обеспечила русская эмиграция, однако к 1930-м годам он полностью иссяк и к середине XX века на Афоне проживало в десятки раз меньше монахов, чем в начале столетия.
Положение славянских монастырей резко ухудшилось, когда внешняя власть над Афоном перешла от мусульман турок к православным грекам в ходе Греко-турецкой войны 1912-1913 годах, что отражало пробританскую позицию афинского кабинета, о чем провидчески писал за несколько десятилетий до того К.Н. Леонтьев. Началась активная политика эллинизации Святой горы. В соответствии с принятым в 1926 году законом, все афонские монахи, независимо от их национальности, становились подданными Греции, а в монастыри запрещалось принимать лиц, не имевших греческого гражданства.
www.pemptousia.ru/2012/02/святая-гора-афон-и-бо...