А еще я влюбилась в Хауса и стала снова экстравертным Гексли из интровертного Достоевского.
Грегори основательно забил своей худосочной хромой фигурой мой гаремный особняк и, кажется, моя эмпатия к нему грозит перейти границу между матушкой-гусыней и вживанием в образ. Остальные особнячники молча наблюдают, даже не пытаясь воспрепятствовать этому. Т.е., Хаус принят в особняк единогласно. И признан... кхм... единосущным большинству. Прости Господи.