Иногда мне хочется перецитировать сдесь всего горячо любимого митр.Антония Сурожского.. и Льюиса.. и....http://www.pravmir.ru/article_731.html :
"«Отпустите пленников на свободу», «разрешите всякое ярмо». Нам часто думается, что мы человека любим, а ему наша любовь кажется пленом. Как часто хотел бы он сказать: люби меня меньше, но дай мне дышать! Или научись любить меня иначе, чтобы твоя любовь была для меня свободой, чтобы мне не быть пленником другого человека, который лучше меня знает, как я должен жить, в чем мое счастье, каков мой путь духовный или житейский. Каждый из нас может это сделать; каждый из нас может поставить себе вопрос о том, что представляет собой любовь, о которой он говорит, которую он переживает. Я уже это говорил много раз, но опять-таки повторю.
читать дальшеТак часто, когда человек говорит: «Я тебя люблю», - все ударение на слове «я», «ты» - предмет моей любви, а «любовь» это та цепь, которой я тебя опутал и держу в плену. Как часто бывает, что любовь одного человека к другому превращает того в пленника или раба. Тогда «люблю» не является творческим, животворящим началом; слово «люблю» является как бы связкой, удочкой, на которую пойман другой человек. И если мы обнаруживаем, что такова наша любовь к людям или к одному, особенно любимому человеку, мы прежде всего должны осознать ужас того, что я себя считаю центром, что все сводится ко мне: и события, и люди - все рассматривается с точки зрения моей выгоды, моей радости, моей жизни, и никто и ничто не существует иначе как в каком-то соотношении со мной. Если это осознать, если нас охватит стыд и ужас, тогда мы можем начать, отвернувшись от себя, смотреть в сторону другого человека и попробовать различить его черты, понять его, осознать его существование как лица, отдельного от нас, иного, как человека, который связан с Богом таинственно и вне нас; и соответственно себя по отношению к нему вести.
В первой стадии, это «ты», которое было такое незначительное, только предмет, должно вырасти в наших глазах, в нашем сознании, в нашей любви, в наших действиях до меры независимой от нас особи, человека, который имеет для Бога абсолютную, безусловную, всеконечную ценность. И когда мы так посмотрим на нашего ближнего, нашего родного, на самого любимого, тогда начнем мы различать в нем ту неизъяснимую красоту, которую в нем видит Господь, и начнем себя забывать, оттого что вся мысль наша приковывается все больше и больше к видению другого человека, к созерцанию другого человека. В конечном итоге, мы можем прийти к тому состоянию, которое пронизывает все Евангелие, - к способности себя забыть совершенно, до конца, в созерцании другого человека, в созерцании Бога и в служении другому человеку, в служении Богу. Христос нам говорит: Если хочешь за Мной последовать, отвернись от себя (Мк. 8,34). Это первое, что мы должны сделать: оторвать свое внимание от себя самих и обратить его на Бога и на Его пути, на человека и на людей, на события, на все - только бы не заглядеться на себя. И только тогда сможем мы увидеть вещи, как они есть, и людей, как они есть. Потому что нас ослепляет страх: как события отзовутся на нашей судьбе, как человек повлияет на нашу судьбу? Это второе, что мы должны сделать. "
<...>
для того, чтобы говорить с Богом, надо каждому из нас найти свои точки соприкосновения с Богом. Так же как с людьми: мы с каждым человеком говорим по-иному, потому что с каждым человеком у нас иные точки соприкосновения. С одним человеком у нас много общего, с другим - меньше; и общее, что у нас есть с одним человеком, может быть очень непохожим на то общее, которое у нас есть с другим.
читать дальшеИ вот, надо искать, первым делом, что у меня лично есть общего с Богом; то есть, читая Евангелие, ставить себе вопрос: что во Христе есть такого, что делает Его близким, родным, понятным мне? Что в Нем такого, что меня с Ним сближает? В чем у меня с Ним одни мысли, одни чувства, одни намерения, желания, волеизъявления? Чем я на Него похож? Потому что каждый из нас создан по образу Божию и в чем-то, чем-то похож на Спасителя Христа.
Если только найти это созвучие, эту гармонию, которая существует между Господом и каждым из нас в той или другой мере, тогда, становясь на молитву, мы можем вступить с Ним в разговор живой, личный, правдивый. И тогда, даже если мы будем употреблять слова, когда-то сказанные святыми, в псалмах ли царем Давидом, из молитвослова ли всеми подвижниками Церкви, мы сможем до конца быть правдивыми, потому что тогда мы сможем, читая молитву, остановиться и сказать: Господи, всем сердцем я это Тебе могу сказать, всей душой я в это верю, это правда до конца... Либо мы сможем Ему сказать: Господи! Эти слова превышают мое понимание, превосходят мой опыт, эти слова я могу произнести только по доверию к тому, кто их из глубины своего опыта сказал, и приобщиться его опыту краем моей души, потому что я не знаю, о чем он говорит... А еще порой приходится сказать: Господи, я знаю, что это так, однако, не могу этого сказать честно и правдиво; мое сердце бунтует, я отталкиваюсь от этих слов, я не могу их произнести, будто свои, это было бы ложью на моих устах... И если мы так молились бы утренними, вечерними молитвами, псалмами, тогда наше отношение с Богом делалось бы все более и более правдивым, прямым, и тогда мы познали бы и свои глубины, и Господа нашего, и пути Божии в опыте святых, как мы иначе не можем их познать.
И только если мы будем глубоко врастать в наши отношения с Богом, только если мы будем в глубинах наших с Ним общаться, сможем мы тоже и в жизни быть Его глазами, Его голосом и Его руками, Его действием и Его присутствием. И это - наше призвание.