Даже ковры сегодня зеленые. Катапетасма - ожидаемо. Но ковры! Пасхально-бордовый ворс сменился на серо-зеленый. И женщины. Женщины многие в зеленом. Кто в кофте, кто в платке, кто полностью. Я тоже. Но просто повезло иметь аж два зеленых свитера. Так мне нравится, когда люди на богослужение одеваются в цвет облачений. Намеренно. Специально. Это не необходимо, в этом нет никакого сакрального смысла. В этом просто есть... желание разделять традицию со служащими, ощущать себя едиными с предстоящими перед Престолом или помогающими в алтаре. Я тоже так хочу, иногда пытаюсь... но не всегда получается.

Вот не помню, какого цвета все было вчера. Облачения были белыми - все-таки заупокойные службы. Ковры все-таки бордовыми. А катапетасма не помню...

Из неожиданного невероятного милосердия Божия ко мне (учитывая духовное состояние, в котором я пребываю последние две недели, это просто немыслимое что-то):
Вчера внезапно причастили Лялю и Гуниного крестника Масю.
Приехали рано: служил настоятель, потому служба шла размеренно и неспешно. А некоторые задают бодрый ритм, и причастие начинается уже около 11ти. Но в родительскую субботу еще очень многих поминают на ектении после Евангелия. Я этого не учла. И вот, в 11-09, когда мы входили в Храм хор допевал Херувимскую. Но дети очень спокойно провели в Храме всю службу. И наша с ее 1,3 и Мася, которому три года. Даже не особо баловались зажиганием свечек. Просто внимательно смотрели в алтарь, разглядывали оградки солеи и центральной иконы, купол с ликом Христа... Правда, Ляля очень рвалась в алтарь. Она любит ступеньки. А там на амвоне их аж две. Но не хныкала, когда я снимала ее с первой же.
Народу казалось много из-за столов в центре храма. А впереди было свободно. Никто не исповедовал. Думаю, было мало желающих, основная масса решила причаститься на праздник, и батюшка быстро ушел в алтарь. Правда, после Причастия уже, снова вышел.
Наверное, чисто механически мы мешали своими хождениями. Но я старалась не шуметь и не маячить перед глазами, находясь на уровне детей. Дети тоже не издавали громких звуков. Не капризничали. Мася только по примеру любимого папы отказывался перекреститься. Но на мои рассказы заинтересованно распахивал голубые глазищи. И, кажется, после объяснений, что можно подражать и быть похожим не только на папу, но на маму и бабушек и прабабушек, которые крестятся и ходят в храм, и что от этого он меньше походить на папу не станет, он стал спокойнее реагировать на всё.
Я думала, крестные возьмут крестников причащать. Но сестра забрала одежду детей, вручила мне дочку, а лялина крестная причащала сына. Мася молодец. Сложил ручки, не был букой. Ляля тоже умница. Не боялась, не закрывала рот, не вопила. Воспитанно согласилась на просьбы взять лжицу в ротик. И потом послушно запила Кровь Христову водичкой и заела булочкой. Масику мы скормили еще и просфорку. Они были твердоваты для Ляли, а так взяла я две.
По выходе дети потрезвонили в колокола. Не пасха уже, конечно, но их же не убрали, и мы позволили детям на радостях.
На всенощную я уже не попала вечером. Но это было... правильно. Я не заслужила. И я была нужна в другом месте.