Наверное, это удивительно, когда человек живет так просто, а "просто" в пьесе - очень частая ремарка по отношению к Беккету, особенно после принятия им сана архиепископа. Когда на столько не привязан к вещам, что живет, даже не ведая, может быть, того по принципу "нагим пришел я, нагим уйду". С другой стороны, при таком отношении "возлюбить ближнего, как самого себя" трудно. Однако же, он заботится о бедняках, к которым волей случая попадают они с королем на охоте. Возможно, что только по той причине, что это саксы, его народ, побежденный народ, с которым он чувствует внутреннее духовное родство. Но он искренне переживает и смерть архиепископа, взрастившего его, а тот был норманом. И, как бы ни было, он по-доброму относится к норману-королю, и это не только из-за присяги или обязанностей. Отказываясь от сана, умоляя не делать этого шага, Беккет приводит аргумент, важный для них обоих: Б е к е т (недвижим, потрясен. После паузы шепчет очень серьезно). Если я стану архиепископом, я не смогу больше быть вашим другом. Т.е. это дружба. Дружба и любовь, все-таки дружба и любовь.
И тем не менее... приняв сан, Беккет отказывается не только от вещей. Он расстается с этой дружбой, если можно так сказать, ибо он все равно печется в т.ч. и о короле, когда совершает все отлучения, когда защищает церковь. Просто теперь печется о нем иначе. И когда король Франции спрашивает его, если Генрих согласится на переговоры с Беккетом, согласится ли Беккет поговорить с ним, Томас отвечает "с тех пор, как мы расстались, я не переставал говорить с ним." И, полагаю, это о молитве.
И все-таки... все это слишком легко для Томаса. И Гвендолина, и король, и все прочее - слишком легко. И только в конце, за мгновение до смерти, ему будет, наконец, тяжело расстаться с чем-то. С жизнью. Но он принесет эту жертву Богу.
Я все вспоминаю эту его фразу. Эту его жалобу... и думаю... У меня в жизни всегда было много того, с чем мне трудно расстаться ради Бога. И в основном это не вещи. А люди. Люди, отношения... В свое время из-за этого погибла Влада... Десять лет назад мне не было трудно расстаться с мiром ради Бога. Но Он ждал. Ждал, пока это станет трудно, чтобы это была действительно серьезная вещь для меня. И теперь мне трудно сделать тот шаг, о котором я так долго мечтала.
И вот, когда я вспоминаю эту фразу Томаса, я прошу Бога немного о другом, нежели Беккет. Я прошу сил, веры и любви отказываться от чего-то в Его имя, если Его на то воля есть.
Кстати... забавно... но вот фильм и спектакль достаточно отрезвили меня относительно Томаса Беккета. Но я открыла пьесу, чтобы скопировать точно и так хорошо выученные мною фразы оттуда, и вновь почувствовала очарование и восторг. И сколько бы Кузьма мне в личке и в комментах ни говорил об (Исх.20:4-6), а все-таки именно произведение рук так сказать человеческих уже который день вдохновляет меня на размышления о Боге и т.п. И не прекрасно ли это?